И когда усталость накатывает на мою человеческую половину, а демоническая хочет окровавить твои, сжатые презрением, губы, обе они, половины эти, начинают выть. Мне говорили, что домашние собаки и дикое зверье зоопарка в ужасе забиваются в укрытия. Они боятся заразиться демонической скорбью, неизбывным демоническим бессилием и совершенно банальной человеческой болью. Они то, в отличии от людей, чувствуют меня насквозь и, в отличии от людей же, не завидуют ни капли. Не силе, не удачливости, не регенерации. Любая рана заживает, любая физическая боль затухает, а вот эта нет. Люди что - то несут про отрубленные конечности, про фантомную боль. Но, мол позже все пройдет, привыкнешь и ни каких фантомов. А ты, ты не стал им и за месяц и за год. Ты, гордая ранимая скотина, порезавшая протянутую тебе руку.
Иногда, в пьяном угаре, я думаю открыть тебе врата. Да хочешь ты себе этот мир- на! Сожри и успокойся, наконец, если власть над людьми так радует твоё сердце. И я даже не буду говорить, что это комплексы. Вот честно не буду, ну не больше одного раза. А на второй ты величественно порубишь меня своей катаной- переростком. Это, кстати, тоже комплексы, ты знал? Я тебе это позволю, а когда ты решишь милостиво пощадить меня - таки окровавлю твои губы. Какие поцелуи, я сгрызу тебе их до клыков и ты конечно же сможешь отомстить мне. Взаимностью. А потом признаешь поражение, мысленно, потому что охрипнешь от криков. Или не признаешь, да делай что хочешь, только...
Иногда, в пьяном угаре, я решаю просто открыть врата. Подумаешь штук 50 девственниц. Сейчас с этим труднее, но я бы что то придумал. Кровь девственниц - банальщина, которая работает. Залить определенное место, пропеть нужные фразы и все, я там, у тебя. Посмотрю, как изменится твоя надменная рожа, когда я приду к тебе вот прямо в твой тронный зал. Я уверен, ты стал повелителем ада. Кого из конкурентов не победил силой, победил занудливостью. Да они сами разбежались, только бы ты им лекции о порядке не читал и примером личным не ослеплял. Вот сидишь ты такой на троне ада и, брат, признайся, скучно тебе до ужаса, из ада не вырвешься, к жестокости ради жестокости ты ни когда не склонялся, что бы лично грешников пытать, подданные твои по струне ходят, даже оргии устраивают тииихие. Ну признай же, брат. Кстати об оргиях...
Однажды я пытался призвать тебя. Я был очень пьян, брат и, кажется, эта девственница угостила меня лошадиной дозой химии, как раз планируя стать женщиной. Она громко кричала и умирала долго, как и предполагает ритуал. Я не люблю, когда люди кричат, по крайней мере, от боли, потому слова призыва кричал ещё громче. И рисовал, я ни когда не имел склонности к рисованию, но тут я чувствовал себя по меньшей мере Леонардо, рисуя нужные линии её кровью и кишками. А когда она перестала кричать и даже всхлипывать, перестала даже хрипеть, закричал я. Кажется я хрипел и всхлипывал, потому что кровавые линии сохли, растерзанная мной девчонка коченела, а ты так и не пришёл. Интересно, ты слышал? Или я что то напутал в призыве. Не знаю, брат.
Признаюсь, я делал так не один раз. То ли я много пью, то ли очень устал без тебя. Представь, меня уже пытались нанять искать маньяка сатаниста. Еле отвертелся. Может и зря. Когда нибудь тебе надоест, что кто- то призывает твоих подданных и убивает на месте. Когда-нибудь ты заскучаешь отсиживать задницу на троне ада. Когда-нибудь ты пожелаешь услышать меня и мы обойдемся без человеческого кровопролития. Люди, они хорошие, братец, с ними интересно, у них чудесные женщины и пицца. Пиццу я обожаю, женщин тоже, просто...
Иногда я думаю, что вполне могу принять заказ на себя. Не надо усмехаться, суицидальные замашки- не ко мне, все это лишь для того, что бы надрать тебе задницу. Но вдруг я не попадут в ад? Куда деваются души полудемонов и есть ли у нас душа в принципе? Да и тело моё мне нравится. Потому, просто приходи. Я так устал без тебя. Приходи, приходи, приходи...
Хриплые вскрики сходят на нет. На моих пальцы мерзко липнет остывшая кровь. Пентаграмма снова пуста.